Ыыыы Откопала! Кристоф написал... Когда ж это было?
Название: Боязнь сцены.
Жанр: стёб. На раммов и на фики на них.
Пейринг: все раммы.
Рейтинг: деццкий
Автор: Кристоф.
Предупреждение: автор привык описывать действия, а не мысли... Не запутайтесь. И еще: вещь старая.

сопсна "произведение"Цитата из биографии Рихарда Круспе-Бернштайна: "...он до сих пор ужасно боится выступать перед большой аудиторией, так что его до сих пор приходится чуть ли не силком выпихивать на сцену." (с)

Огромный концертный зал, безупречно наложенный грим, костюмы, сцена с приготовленными огненными спецэффектами и горячая толпа, скандирующая их общее, ставшее судьбоносным для них и для других имя... Их жаждут. Их вызывают. Их ждут!
...Возле правого бокового входа-выхода около сцены, которым периодически пользовались гитаристы, чтобы быстренько пробежать за кулисы с целью поменять гитару / попить (а возможно, даже и поесть) / поправить грим, маникюр, прическу (если таковая имелась) / размять напряженные мышцы рук, образовался небольшой затор. Рядом с вертикальным столбцом, поддерживающим второй этаж сцены, а-ля "хоровод вокруг новогодней елочки", собрались раммы в количестве пяти человек. Недостающий рамм, а именно Рихард, аки опытная стриптизерша, обвил столб руками и ногами, явно не желая с ним расставаться.
"Не пойду-у-у!", - Риха взял такую ноту, что одногруппникам пришлось на время отцепиться от него, чтобы зажать ладонями бедные уши. Через минуту, показавшуюся некоторым часом, он наконец замолчал, перестав изображать из себя сирену (не сладкоголосую полудеву-полуптицу, а препротивнейший механический вой), дабы перевести дух и набрать в легкие побольше воздуха. Воспользовавшись передышкой, раммы бросились на него и с утроенной силой принялись оттаскивать от реквизита.
- Поднажмем, ребята! Дава-а-й!
- Тилль, я хватаю за руки, а ты за талию! За талию, я сказал, а не за грудь! Ну и что, что ты видел у него на одной из фотографий чуть ли не третий размер?! Что значит "решил проверить"?! Нет, Пауль, он не даст тебе эту фотографию!
- Шнайдер! Да выбрось ты эти палочки! Ты меня ими уже всего истыкал! А-а-а! Да не в меня бросай!
- Не пойду, не пойду, не пойду, не пойду! Я боюсь! Там много людей! Отстаньте от меня! Вы все изверги! Вы изверги, господа! У-у-у, меня никто не любит...
- Рихард, ты не на приеме у психолога! Нам выступать надо!..
Вдруг над головами чересчур увлекшихся мужчин раздался громкий хлопок в ладоши. Посмотрев вверх, они увидели Оливера, вроде бы с виду как всегда спокойного и невозмутимого, но... заметив его взгляд, Шаня и Флаке, как один, бросились прятаться за Тиллем ("Лоренц, иди отсюда! Тебе и швабры хватит!"), а Пауль прыгнул ему на руки с воплем "Тиллюша! Спасай!". Тилль, поняв, что спрятаться ему не за кого (никто не подходил по габаритам), остался стоять на месте, представляя собой памятник "Солд... то есть вокалист, спасающий известного гитариста". Рихард лишь покрепче прижался к быстро ставшему родным столбу (впрочем, уже успевшему возомнить себя от такого обилия внимания шестом).
Оливер подошел к Рихе, навис над ним и, сверкая глазами, отчеканил:
- Если ты сейчас же не возьмешь гитару, не поднимешься на платформу и не начнешь концерт, мы полюбим тебя ТАК, что ты еще как минимум неделю будешь ходить как бывалый моряк после пятилетнего плавания. А если и это не подействует, то мы отдадим тебя фанатам, так что можешь уже начать учиться летать, потому что нормально ходить у тебя не получится около месяца. Я... понятно объясняю?
Рихард согласно затряс головой (при этом одни разок приложившись о столб), показывая, что он все очень хорошо понял и сейчас же все выполнит.
Оливер выпрямился и, отвернувшись от Рихи (судорожно вздохнувшего и медленно сползшего на пол), направился к остальным раммам. Шнайдер, выглядывавший из-за левого плеча Тилля, и Флаке, смотревший из-за правого плеча, одновременно ойкнули и скрылись за широкой спиной Тилльхена, умудрившись стукнуться лбами. Пауль постарался стать еще компактнее, надеясь,что его не заметят. Тилль покрепче прижал его к груди (Пауль полузадашенно пискнул), намереваясь, если что, защищать его до последней капли крови. Скорее всего, Пауля... Ибо Оливер в гневе - это пострашнее атомной бомбы (или фотографии тещи - добавил бы Круспе).
Слава Богу, наблюдать пробуждение вулкана под названием "Оливер Ридель" им довелось всего один раз. Как-то утром 25 ноября (этот страшный день навесегда врезался в память музыкантов), Олли, проснувшись, обнаружил на кровати рядом с собой... Нет, не шикарную блондинку, как подумали бы некоторые дамы, и не Рихарда/Тилля/Кристиана/Пауля/Кристофа (особо милое сердцу имя подчеркнуть), как недеялись, уж я-то знаю, слэшеры. Рядом с Оливером лежала большая коробка, перевязанная красным подарочным бантом. Естественно, подарки любят все, и Олли с нетерпением сорвал бант, открыл коробку и заглянул в нее. В ней оказалась еще одна, поменьше... Справившись и с ней, начинающий раздражаться басист увидел еще одну. Сдержанного хихиканья за дверью из-зи треска разрываемых упаковок он не услышал... Надеюсь, с принципом устройства матрешки все знакомы? Ну так вот, наконец из шестой, и последней, коробочки Оливер достал длинный и узкий футляр, обтянутый красным бархатом. С трепетом открыв его, Оливер узрел... расческу. Простую деревянную расческу с выженной надписью "From Siberia with Love". Из футляра выпал клочок бумаги. Мужчина дрожащими пальцами развернул его прочитал: "Нашей лысой раммашечке. Как говорят русские, авось пригодится. Пауль". В общем, все закончилось выпитыми Рихардом, Тиллем, Шнайдером и Флаке десятью пузырьками валерьянки, капитальным ремонтом дома и двумя неделями больницы для Ландерса. После чего вулкан опять заснул, и остальные обходили его на цыпочках... Правда, Пауль сумел извлечь выгоду для себя даже из этого - история умалчивает, как раскаившийся Оливер замаливал перед ним свою вину...
Хм-м... О чем это я? А! Так вот, Оливер, не обратив никакого внимания на данную иллюстрацию к игре "морская фигура - замри!", подошел ко своему музыкальному инструменту и, перекинув ремень через плечо, привычном жестом перебрал струны, после чего многозначительно посмотрел на Рихарда и направился ко сцене. Круспе, кое-как отцепившись от "шеста" (который остался очень этим недоволен), взял услужливо протянутую кем-то гитару, посмотрелся в зеркальце, которое всегда было с ним и, ободряюще подмигнув себе (Тиллю показалось, что он прошептал "Красавчик!"), пошел на сцену. Шнайдер и Флаке после секундного оцепенения тоже спохватились и побежали на свои места. Тилль, только подойдя к зашторенному проему, ведущему на сцену, с удивлением обнаружил, что все еще прижимает к себе полузадушенного, но счастливого (почему? мы и сами не знаем... может, он скрытый мазохист?) ритм-гитариста. А что было дальше... Это уже другая история! (но ничего аморального, как только что подумали некоторые личности! Вроде бы ничего...)
... Он стоял перед сотнями поклонников; живое море, тянущее к нему руки, устремляющее свой взгляд, подпевающее ему. На него накатывали волны эмоций, и он с удовольствием плескался в них, подпитывался ими, чувствуя, что он уже больше, чем просто человек....
Привычный мандраж прошел, и теперь Рихард наслаждался концертом. Он легко улыбнулся и закрыл глаза, не переставая играть. Каждый раз, на концерте, он видел перед собой только ЕГО. Он всегда был с Рихардом, терепеливо дожидаясь своего часа... Круспе открыл глаза и, пользуясь передышкой, пока солировал Шнайдер, медленно протянул вперед руку и дотронулся до НЕГО. Как бы ни было Рихарду жарко, он всегда оставался освежающе прохладным... Рихард, потупив взгляд, под восторженные крики фанаток нежно коснулся ЕГО губами и запел... Микрофон в благодарность вильнул шнуром и немного увеличил звук. А за сценой, всеми покинутый и забытый, тихо поскрипывал столб. ("Я шест! Ше-е-ст!" - слышится негодующий скрежет. И автор с ним соглашается...).

Мораль сего рассказа такова-
От страха могут вылечить друзья!

дополнение

Смотрите также